soroka95 | (no subject)

Из подборки "Другие слова"
(Апрель, 2004)

Шесть стихотворений

Р Ы Б А

(Попытка деконструкции)

Тишина

Рыбьи выпученные глаза тишины,

неподражаем взгляд остекленевший.

В нем нет торжества, лукавства, вины,

Липкой искренности надоевшей.

Тишина – единоутробная сестра музыки.

Утрамбованные звуки тромбона.

Бегут ее ноты ручейком узеньким

В широченную пасть граммофона.

Когда-нибудь по корзинам, прилавкам, полкам

Ее станут раскладывать деликатным товаром.

Продавать и покупать с толком,

С непременным для обеих сторон наваром.

А пока – смотреть, застыть, не мигая,

Не расплачиваясь ни бумагой, ни пластиком,

Но – отсутствием слов: «дорогой», «дорогая»,

Начисто стерев их времени ластиком.

памяти А.Г.

Чужих стихов и боль и бред и хлеб

глазами вбираю, беззвучными губами проговоря.

Сколь бы ни было в них неб,

я чую тоски океанской глуби якоря.

Чужого безумия злая, болезная тень

мелькает, витает, тает, непременное что-то знает,

прямой наводкою на плетень

падает,

как на море –

луны фата золотая...

...и говорю – для тебя, для нее, для них,

добрым вином чернильницу зарядив.

Знакомым кириллициным хвостом

утираю листа моего лицо.

Эзотерика – имя нелепой девицы,

я с ней не вожусь, и она не злится,

ей – плевать. У нее свой круг,

и постмодернист-поэт друг.

У меня плавник и рыбьи глазища,

и жабры царапает жесткое днище

под жесткой водой, но – спасибо, спасибо

что плаваю в ней пучеглазою рыбой,

что дырявую сеть немоты

держа на весу,

еще несколько слов произнесу...

Кожа моя чешуя. Бессловесно жуя,

с чем бы ни рифмовать – не объяснить,

не отмотать от катушки нить...

Серебристо-розовая чешуя.

Блестящее солнце тереть зеркальцами,

Рот разевать, глотать воздух как водку,

чуть морщась, но главное, это селедку

непременно брать пальцами.

И непременно вспомнить, что лет через пяток

все это было, случалось, говорилось.

Ведь еще до того, как самое переварилось

будущее успело сделать глоток.

Форель

Давай оставим меня в покое. В покое оставим меня

давай скажем я тоже знаю разъять языка ткань

на хлесткие единственные морфемы

(морфий фемина феня фима руфь).

Изо рта моего слушай новости в восемь утра было рано

а теперича речь не о том часе сей час сей момент мумик придет убирать грязную посуду разную посуду по суду

ему отдадут только блюдца развра-атные тарелки.

Мы разложим на ложе форель

Не ложь ли

На плоскости ведь все не так на плоскости фря-форель просто рыбец рыба рыбина рыбчик

с неправдоподобной огромной утробной Ы

поэтому язык русский древнееврейский хранцузский

тут не поможет

тут может только ангел десницу ведущий

ангел всякоговорящий ангел рыбью песнь внимает

Так давай же оставим и меня в покое и меня тоже оставим давай

Экран предо мною один в вышине табор улицы

темный бор подсознания со-знания малого знания никчемного ни я ни кто

Давай оставим.

Смогу ли я вспомнить ту нежную песню

У самого берега тихой реки?

Смогу ли я вспомнить слова ее, если

Дождем хлынут ноты прозрачно-легки?

А в небе – что дождичка, в небе – ни облачка,

Лишь привкус цветочный с утра на губах.

Осколки кувшина оранжевой корочкой

Мелькают повсюду на белых холмах.

А песня все вертится юркою рыбкой

У берега памяти тихой реки,

И кто-то поет, кто-то смотрит с улыбкой

Все смотрит и смотрит из-под руки...

2004